«Зеленый свет мне не включают, а я на красный тормозить не стал». ИА Байкал Инфо
28.10.2016
В биографии депутата Законодательного собрания Иркутской области, члена комитета по социально-культурному законодательству Анатолия Дубаса есть немало неожиданных моментов. В самом начале 90-х, всего через три года после его приезда в Усть-Илимск, он стал председателем горисполкома — по сути, мэром города. На тот момент он был самым молодым руководителем муниципалитета в регионе. При нем в Усть-Илимске был построен аэропорт с телескопическими трапами, самый современный в России. В 1997 году, после отставки губернатора Юрия Ножикова, многие мэры решили проявить солидарность и тоже уйти. По факту на это решились двое. Один из них Анатолий Дубас. Собираясь на встречу с Анатолием Анатольевичем, я, безусловно, хотел поговорить обо всех этих событиях, но начали мы беседу традиционно — с самых истоков.
Сельский горнист
— Анатолий Анатольевич, насколько я знаю, вы с Украины, причем из самого ее сердца — Хмельницкой области. Что вспоминается из детства?
— Да, действительно, я с Украины. Село Немиринцы, где я рос, было достаточно большим — со своей больницей, средней школой. Детей было много. У нас даже существовало разделение на классы — «А» и «Б», — что для села не очень обычно. Немиринцы разделялись на своеобразные микрорайоны, по две-четыре улицы. Один назывался Замищина, другой — Верховина и так далее, и в каждом из них существовала своя хоккейная команда. И таких команд было у нас шесть штук. Мы устраивали свои чемпионаты: играли по одной игре на своем поле, по одной — на чужом. То есть получается, что и катков у нас было как минимум шесть. Точно так же у нас было с футболом. Помимо спорта занимались, как принято сейчас говорить, общественной работой: организовали свою тимуровскую команду. Я был горнистом. Когда мой горн звучал на весь наш район, все бежали в определенное место, зная, что сейчас предстоит какое-то событие....
— Бабушкам помогали?
— Конечно. У нас в селе жило довольно много одиноких бабушек, и им часто действительно требовалась какая-то помощь: воды принести, дров напилить, перенести их куда-то и прочее. До школы было приблизительно полтора километра. Пока тепло, ездили на уроки на велосипедах. Зимой ходили пешком…
— А зима-то была у вас?
— Тогда еще зимы были. Мы и в хоккей успевали поиграть, и на лыжах побегать. А сейчас там снега практически нет. Что бы ни говорили, а климат действительно меняется. В целом могу сказать, что детство у меня было замечательное: все время на свежем воздухе, постоянно находились какие-то занятия, времени на все часто не хватало… Сейчас, уже в наших условиях, я стараюсь для своих детей создавать такое же детство.
— Сколько у вас детей?
— Трое. Старший сын в Иркутске работает. У него своя студия, он с коллегами делает рекламу, снимает фильмы. Алексей и Лена у меня спортсмены. Алексей учится в Санкт-Петербурге, в университете физкультуры и спорта, на третьем курсе, а Лена заканчивает 11-й класс, и вот прямо сейчас находится на соревнованиях по плаванию среди школьников. Я еще не знаю результата, но, думаю, там все хорошо. Своим детям я всегда говорю: «Если вы будете постоянно находиться дома и ничего не делать, а просто часами сидеть с ноутбуком и телефоном, без нормального общения, здоровья у вас не прибавится. Совсем другое дело, когда вы приходите на тренировку, общаетесь с друзьями и тренером, получаете физическую нагрузку».
«Нельзя переписывать Библию. Остальное можно»
— То есть, как я понимаю, вы не поклонник социальных сетей и прочих атрибутов современной молодежи?
— Не особый поклонник. В «Фейсбуке» и «Одноклассниках» бываю, в остальных редко…
— А я вот буквально на днях увидел на вашей странице в «Фейсбуке» загадочный пост: «Жизнь не хотела мне зеленый свет включать. А я на красный тормозить не стал». Это о чем? Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто иногда, когда я нахожу в социальных сетях какие-то мысли, которые мне кажутся интересными, то переношу их на свою страницу, чтобы не забыть. Так что, если у меня появился какой-нибудь пост, это не значит, что он обязательно связан с каким-то личным событием…
— А были такие ситуации, когда вы не тормозили на красный?
— За рулем — нет, а в жизни нередко.
— Например?
— В ходе своей работы в Законодательном собрании я сталкивался с целым рядом законов, которые, на мой взгляд, необходимо изменить. Я уже три года борюсь над одним таким законом. Уже есть успехи, но небольшие. Он касается учеников, которые после 9-го класса получают двойки по ЕГЭ. В ПТУ их не берут, потому что нет аттестата; остается снова идти в 9-й класс. Для них это унизительно. Для учителей, директора и для класса, в который они приходят, тоже напряг, потому что дисциплина и успеваемость в этом классе, как правило, снижаются. Я предлагаю: давайте этих детей направим в профессионально-техническое училище, где другая система подготовки, более приемлемая для этих ребят, и где из них может выйти замечательный слесарь, сантехник, столяр, сварщик. Мне отказывают, говорят: а почему он на двойки учился? Мол, сам виноват. Я говорю: «Но ведь разные могут быть ситуации: семейные проблемы, слабый учитель. В конце концов, те люди, которые законы разрабатывают, смогут вот прямо сейчас извлечь интеграл. Кто из них последний раз умножал синус на косинус?» Мне зеленый свет так и не включают, а я иду на красный, и я буду идти, потому что мне жалко тех детей, которых лишают права на нормальную жизнь. И есть целый ряд таких законов, которые надо менять, но для этого в какой-то момент приходится идти на красный.
— Большинство этих законов — федеральные. И тут неважно, красный или зеленый горит…
— А почему мы боимся предлагать изменения в федеральные законы? Я считаю, что нельзя переписывать Библию, Евангелие, Коран. А все остальное можно. В Государственной думе и в правительстве сидят обычные люди, и они тоже могут допустить ошибку…
«Сразу понял: мое»
— Анатолий Анатольевич, как-то мы сразу к вопросам законодательства перешли, а о вас почти и не поговорили. Расскажите, как вы в Усть-Илимске оказались.
— Я окончил киевский политех, химико-технологический факультет. Специальность — химическая технология целлюлозно-бумажного производства. На пятом курсе к нам приехали из Братска так называемые покупатели и предложили трем выпускникам, в том числе и мне, после окончания института к ним поехать. Мы обрадовались — Братск тогда у всех был на устах. Проходит время. Эти «покупатели» нас не вызывают, не запрашивают. И нас распределяют на другие предприятия. Я попал на Киевский бумажно-картонный комбинат, где работал сначала мастером смены, потом начальником смены и, наконец, старшим инженером-технологом. По сравнению со студенческими годами благосостояние мое несколько ухудшилось, так что я подумывал о смене места работы…
— Вы хотите сказать, что студентом получали больше, чем мастером на комбинате?
— Когда я учился на втором курсе, у меня умер отец. Мама сразу ушла на пенсию. И если поначалу мне родители как-то помогали, то с третьего курса я уже самостоятельно обеспечивал себя всем. Мы и вагоны разгружали, и кирпичи складировали. В итоге денег у меня было больше, чем у обычного инженера. За одну ночь разгрузки вагонов мы зарабатывали по 40—50 рублей, а у инженера заработная плата была тогда 110 рублей. И когда я устроился на комбинат, я стал таким же инженером. Подработать не получалось — работа была такова, что день и ночь приходилось быть на производстве. И тут мне приходит вызов из Усть-Илимска. Здесь, на местном комбинате, работал мой друг, а ему был необходим заместитель начальника цеха. Помню, я спросил: «Олег, а какая у меня будет зарплата?» «550—650 рублей», — отвечает. И я без раздумий сел и поехал в Усть-Илимск.
— И как вам город показался после Киева?
— Абсолютно нормально. Сначала, когда только с аэропорта ехали, смотрю: везде «деревяшки». «Ну, — думаю, — куда я приехал?» А когда оказались в Новом городе, проехали по проспекту Мира, я сразу понял: мое. Через три месяца жена с Серегой приехала. Был октябрь. Снег, холодно. Ей сначала здесь не очень приглянулось. Но чуть позже, когда она поняла, что зима здесь настоящая, снег белый, ее отношение сразу поменялось и все стало нравиться. А Сереге тогда было два года. Он еще ничего не понимал, но тем не менее у него тоже настроение было хорошее.
— В плане зарплаты не обманули? Действительно 550 получали?
— И 550, и 650, и еще были премии. Нам выплатили подъемные. Я сразу смог купить жене пальто с норковым воротником и норковую шапку — ее тогда называли «рыбачка». На Украине об этом только мечтать можно было, а тут спокойно мог себе это позволить. Так я попал в Усть-Илимск. Я ехал по контракту на три года, а оказалось — навсегда.
— Сейчас не жалеете, что уехали? На Украине тепло. Яблоки, груши прямо на улицах растут…
— Не жалею. Поверьте, не в яблоках счастье. Мы раньше летом часто туда приезжали. И когда лето заканчивалось, мои дети спрашивали: «Папа, а когда мы поедем домой?» И наши родственники очень обижались, что мы своим домом называем Усть-Илимск… Знаете, часто говорят, что человек с возрастом начинает испытывать желание вернуться на свою малую родину. А я вот не хочу. Абсолютно.
Весь город пролез на пузе
— Скажите, вот вы приехали в Усть-Илимск в 1987 году, а уже в 1990-м, в 29 лет, стали, по сути, мэром города. Как вам за три года удалось заработать в городе такой авторитет?
— Я заработал авторитет не в городе, а на производстве. В институте у меня был один преподаватель, который все время говорил: «Из вас получится нормальный руководитель, если вы всю технологию пролезете на пузе». И когда я приехал в Усть-Илимск, начал именно это и делать: вникать в технологический процесс, в который так глубоко, как оказалось, никто никогда не вникал. «Почему это не работает?» — спрашиваю. «Да оно никогда и не работало!» — отвечают. «А давайте я попробую!» Начинаем готовить этот узел к запуску — и он начинает работать. Я приехал на комбинат заместителем начальника варочного цеха, на следующий год стал заместителем начальника сушильного цеха и почти сразу же начальником сушильного цеха. А в 1990 году в Усть-Илимске выбирали депутатов городского совета, и сразу три коллектива — варочного, отбельного и сушильного цехов — выдвинули меня в депутаты. Поддержка была мощной, и на выборах я победил. Председателя исполкома тогда выбирали из числа депутатов, и эту должность предложили мне.
— Не было опасения, что может что-то не получиться?
— Было. Поэтому я не сразу согласился, а попросил один день на раздумья. Приехал к своим, комбинатовским бригадирам и говорю: «Мне предлагают стать председателем исполкома. Что думаете?» Если честно сказать, то весь разговор состоялся на кухне одного из бригадиров. Мы взяли тулунской водки — помните, была такая, со «шляпочкой»? — и тушенку, на которой была нарисована Великая Китайская стена; наварили макарон. И в такой обстановке решалась моя политическая судьба. Мне сказали: мол, не переживай, все будет как надо; мы тебе подскажем, поможем. Я взбодрился, не понимая еще тогда, что ухожу совершенно в другую область, где много людей, не очень способных, но готовых на сплетни, подножки, закулисные интриги… В общем, я стал председателем исполкома. Начиналось все, конечно, тяжело. Долгое время рабочие дни длились часов по 12—14. В первый же день мне принесли какие-то бумаги, и из них я только процентов двадцать что-то понял. Закралась такая мысль: может, стоит извиниться и сказать «Я не буду этим заниматься»? Я приехал к тем же бригадирам, рассказал им о своем желании, а они мне говорят: «Обалдел, что ли? Все смеяться над тобой будут. Возьми себя в руки — и вперед! Все получится». И я взял на вооружение ту же схему, что и на производстве: все проползти на пузе. Приходит, например, документ из автотранспортного предприятия, где надо какие-то вопросы решить. Я звоню директору: «У тебя вечером буду». Приезжаю и говорю: «Пойдем, покажешь мне, что к чему». Он мне все показывает, как у него выходят автобусы, как проходит смена, ремонт, а я в блокнотик записываю. И так с каждым подразделением. В итоге точно так же, как ранее я выучил завод, за три месяца я выучил весь город. Все встало на свои места, и по большому счету с этого момента для меня никогда неразрешимых проблем не было. В исполкоме собрались отличные специалисты. Думаю, до сегодняшнего дня это самая сильная команда, которая руководила городом.
— А правда, что Усть-Илимский аэропорт был тогда лучшим в России?
— Да. Только у нас и в Шереметьево на тот момент были телескопические трапы. Представляете: Москва и Усть-Илимск — и нигде больше! С аэропортом нам, конечно, очень помогал Усть-Илимский ЛПК. Они были инициаторами строительства аэропорта, они этот проект финансировали. В какой-то момент появилась идея сделать его международным. Я, будучи мэром города, и директор аэропорта Александр Иванович Акимов ездили по авиакомпаниям, разговаривали с ними, установили цены на посадку и обслуживание чуть ниже, чем на других территориях. Аэропорт строился и развивался, из Усть-Илимска летали во Владивосток, Москву, Волгоград, Сочи, Минеральные Воды, Магадан, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Новосибирск — всего и не перечислить. Потом я ушел в отставку, в городе появилась другая команда, которой этот проект был неинтересен, и аэропорт развалили.
— Как можно развалить лучший аэропорт страны?
— Да очень просто! К руководству Усть-Илимского аэропорта были допущены представители конкурентов. Они свернули все рейсы, выкупили здание аэровокзала, а через некоторое время сняли с него охрану. Ну, наше «воронье» тут же понабежало: кому панели нужны, кому — радиаторы. Кто-то просто все, что плохо лежало, на металлолом сдал. Вокзал разорили, потом начали командно-диспетчерский пункт разбирать, спасательную станцию… Все кончили.
— И что теперь?
— Я верю, что аэропорт возродится. И не просто верю — я знаю, как это сделать. Просто надо убедить людей, у которых есть деньги, и выдать им очень классную идею… И будет еще лучше, чем раньше. Никто в это не верит, а я верю.
«Тренировки закончились, начался большой спорт»
— Вот вы сейчас упомянули о своей отставке. Это правда, что вы ушли с поста мэра города одновременно с отставкой губернатора Ножикова, проявив тем самым солидарность?
— Юрий Абрамович был большим государственником. Он всегда отстаивал интересы Иркутской области, во всем. Даже какие-то проблемы Усть-Илимска или, например, Братска он всегда рассматривал в контексте всего региона. И, я думаю, такая позиция Юрия Абрамовича многим в Москве не нравилась. И когда Ножикова, как я считаю, вынудили уйти в отставку, мы с мэрами решили его поддержать. А как? Тоже уйти. Вроде договорились, и я наивно думал, что сейчас все заявления напишут и какого-то резонанса мы этим добьемся. В итоге написали заявления два человека: я и мэр Черемхово. Думаю, в любом случае с моей стороны это было правильное решение — завершился какой-то срок, какой-то этап в жизни, после которого нужно просто отдохнуть и посмотреть на все со стороны.
— Вы долгое время были вне политики, работали в коммерческих структурах, а потом вдруг вернулись. Почему?
— Я не скажу, что был совершенно вне политики. Когда проходили какие-то выборы, я периодически принимал в них участие, абсолютно не напрягаясь. Просто как спортсмен, которому необходимо соблюдать форму. Естественно, я проводил встречи с людьми, беседовал, общался — и проблемы населения всегда знал очень хорошо. Вступил в партию «Единая Россия», и как-то Людмила Михайловна Берлина, будучи руководителем регионального политсовета, предложила мне возглавить городскую партийную организацию «Единой России». Я согласился, и это означало, что мне надо было возвращаться в большую политику. Тренировки закончились, начался большой спорт. Предстояли выборы в городскую думу, и нужно было собрать нормальный депутатский корпус. Мы начали работать в этом направлении, и все у нас получилось. Я тоже был избран депутатом и возглавил фракцию «Единая Россия» в городской думе.
— А в Законодательное собрание пошли с какой целью? Из соображений партийной дисциплины?
— Будучи депутатом городской думы, я постоянно сталкивался с ситуацией, когда надо что-то исправить, но этого не позволяет закон. Я обращался к депутатам Законодательного собрания, Госдумы с просьбой внести ту или иную инициативу. Как правило, дальше моих обращений дело не шло. И мне это надоело: почему я должен постоянно кого-то просить, вместо того чтобы не попытаться решить эти вопросы самостоятельно? А Законодательное собрание Иркутской области — это та ступень, которая уже позволяет инициировать принятие тех или иных законов.
Дело принципа
— Вас называют очень принципиальным человеком. Вы согласны с такой оценкой?
— Да.
— Возникали ли у вас в связи с этим какие-то трения, проблемы?
— Они до сих пор возникают, потому что, когда появляется непростая, а иногда и конфликтная ситуация, я обычно руководствуюсь не какой-то сложившейся практикой, а именно своими принципами. Когда со мной, еще как с главой Усть-Илимска, периодически проводились разборки по инициативе некоторых чиновников, мне советовали: «Ты выгони одного зама, покажи свою готовность «исправлять ошибки». На этом все и закончится». Я всегда отвечал: «Со мной пусть разбираются, а с замами мы сами разберемся». А кого-то выгнать с работы, чтобы отвести от себя удар, — это в корне неправильно. Сейчас я член «Единой России», и я принципиально отношусь к партии. Не может быть такого: сначала ты за белых, потом за красных, а потом еще куда-то побежал, где денег больше. Если у тебя другая точка зрения, чем у партии, у тебя есть право написать заявление и выйти из партии. Это будет принципиально.
— А в каких-то личных, семейных вопросах вы тоже принципиальны?
— Да, конечно. Вот, например, моя жена в свое время окончила Киевский кооперативный техникум, какое-то время проработала в торговле. Когда она переехала со мной в Усть-Илимск, по специальности устроиться не удалось. Татьяна трудилась в службе главного механика, в службе главного энергетика, в леспромхозах… А когда я стал мэром, мои друзья ее забрали в торговлю. Я посмотрел на все это дело и сказал: «Таня, давай ты из торговли уйдешь, чтобы ни у меня, ни у тебя не было неприятностей. Я не хочу, чтобы тобой, как женой мэра, прикрывались и делали все что вздумается». И она перешла на другую работу.
— Не обиделась?
— Нет. Она понимает это не хуже меня.
— Расскажите немного про свою жену. Как вы познакомились?
— Мы познакомились в туристическом поезде. За хорошую работу я был награжден путевкой. Маршрут был такой: Киев — Казань — Ульяновск — Псков — Новгород — Ленинград — Минск и обратно. И с тех пор она сопровождает меня всю жизнь. Когда в 1996 году родился Леша, а в 1999-м Лена, я предложил: «У нас есть дети, и у меня хватит сил и средств, чтобы заработать средства на содержание семьи. Заканчивай с работой, займись детьми и собой!» Таня у меня тоже человек с характером, но я потихоньку ее уговорил. Сейчас дети выросли, но у нее забот не убавилось. Теперь уже Серега, наш старший сын, просит, чтобы она к нему приезжала, внука нянчила.
— Сейчас, когда дети разъехались, удается встречаться всей семьей?
— Да, только все сложнее эти встречи организовывать. До недавнего времени мы каждый Новый год праздновали дома, в Усть-Илимске. Леша прилетал из Питера, Серега — из Иркутска, и мы собирались все вместе. Сейчас у Сереги маленький ребенок. И наверное, на данный момент единственное место, где мы можем встретиться, — это у него в Иркутске.
— У вас остается время на какие-то личные увлечения?
— Раньше рыбачил, иногда ходил на охоту, но сейчас на это действительно не хватает времени. Пожалуй, из всех моих увлечений осталось лишь вождение автомобиля, и то потому, что я совмещаю приятное с полезным. За два последних месяца я, наверное, раз пять приезжал в Иркутске на машине. В одну сторону тысяча километров и в другую. У меня практически никогда не было персонального водителя. Я предпочитаю сам водить машину, мне нравится это. Такое увлечение у меня с самого детства. Раньше зерно возили бортовыми машинами, его надо было загружать вручную. И летом я специально грузчиком устраивался — знал, что некоторые водители дают ездить на машине. Они сидят, о чем-то разговаривают, а мне говорят: «Возьми машину, съезди к комбайну». И я на машине полкилометра примерно еду по полю. До сих пор помню это удивительное ощущение от езды и чувство ответственности за порученное дело. Периодически подобное чувство появляется у меня и сейчас. Только оно, конечно, связано не с тем, что мне дали порулить, а с тем, что люди доверили мне решение каких-то вопросов и их в конечном итоге удалось решить.
Алексей Елизарьев
СМ Номер один, № 42 от 27 октября 2016 года
«Зеленый свет мне не включают, а я на красный тормозить не стал». ИА Байкал Инфо
Анатолий Дубас рассказал о том, как стать самым молодым мэром и как изучить за три месяца все городское хозяйствоВ биографии депутата Законодательного собрания Иркутской области, члена комитета по социально-культурному законодательству Анатолия Дубаса есть немало неожиданных моментов. В самом начале 90-х, всего через три года после его приезда в Усть-Илимск, он стал председателем горисполкома — по сути, мэром города. На тот момент он был самым молодым руководителем муниципалитета в регионе. При нем в Усть-Илимске был построен аэропорт с телескопическими трапами, самый современный в России. В 1997 году, после отставки губернатора Юрия Ножикова, многие мэры решили проявить солидарность и тоже уйти. По факту на это решились двое. Один из них Анатолий Дубас. Собираясь на встречу с Анатолием Анатольевичем, я, безусловно, хотел поговорить обо всех этих событиях, но начали мы беседу традиционно — с самых истоков.
Сельский горнист
— Анатолий Анатольевич, насколько я знаю, вы с Украины, причем из самого ее сердца — Хмельницкой области. Что вспоминается из детства?
— Да, действительно, я с Украины. Село Немиринцы, где я рос, было достаточно большим — со своей больницей, средней школой. Детей было много. У нас даже существовало разделение на классы — «А» и «Б», — что для села не очень обычно. Немиринцы разделялись на своеобразные микрорайоны, по две-четыре улицы. Один назывался Замищина, другой — Верховина и так далее, и в каждом из них существовала своя хоккейная команда. И таких команд было у нас шесть штук. Мы устраивали свои чемпионаты: играли по одной игре на своем поле, по одной — на чужом. То есть получается, что и катков у нас было как минимум шесть. Точно так же у нас было с футболом. Помимо спорта занимались, как принято сейчас говорить, общественной работой: организовали свою тимуровскую команду. Я был горнистом. Когда мой горн звучал на весь наш район, все бежали в определенное место, зная, что сейчас предстоит какое-то событие....
— Бабушкам помогали?
— Конечно. У нас в селе жило довольно много одиноких бабушек, и им часто действительно требовалась какая-то помощь: воды принести, дров напилить, перенести их куда-то и прочее. До школы было приблизительно полтора километра. Пока тепло, ездили на уроки на велосипедах. Зимой ходили пешком…
— А зима-то была у вас?
— Тогда еще зимы были. Мы и в хоккей успевали поиграть, и на лыжах побегать. А сейчас там снега практически нет. Что бы ни говорили, а климат действительно меняется. В целом могу сказать, что детство у меня было замечательное: все время на свежем воздухе, постоянно находились какие-то занятия, времени на все часто не хватало… Сейчас, уже в наших условиях, я стараюсь для своих детей создавать такое же детство.
— Сколько у вас детей?
— Трое. Старший сын в Иркутске работает. У него своя студия, он с коллегами делает рекламу, снимает фильмы. Алексей и Лена у меня спортсмены. Алексей учится в Санкт-Петербурге, в университете физкультуры и спорта, на третьем курсе, а Лена заканчивает 11-й класс, и вот прямо сейчас находится на соревнованиях по плаванию среди школьников. Я еще не знаю результата, но, думаю, там все хорошо. Своим детям я всегда говорю: «Если вы будете постоянно находиться дома и ничего не делать, а просто часами сидеть с ноутбуком и телефоном, без нормального общения, здоровья у вас не прибавится. Совсем другое дело, когда вы приходите на тренировку, общаетесь с друзьями и тренером, получаете физическую нагрузку».
«Нельзя переписывать Библию. Остальное можно»
— То есть, как я понимаю, вы не поклонник социальных сетей и прочих атрибутов современной молодежи?
— Не особый поклонник. В «Фейсбуке» и «Одноклассниках» бываю, в остальных редко…
— А я вот буквально на днях увидел на вашей странице в «Фейсбуке» загадочный пост: «Жизнь не хотела мне зеленый свет включать. А я на красный тормозить не стал». Это о чем? Что случилось?
— Ничего не случилось. Просто иногда, когда я нахожу в социальных сетях какие-то мысли, которые мне кажутся интересными, то переношу их на свою страницу, чтобы не забыть. Так что, если у меня появился какой-нибудь пост, это не значит, что он обязательно связан с каким-то личным событием…
— А были такие ситуации, когда вы не тормозили на красный?
— За рулем — нет, а в жизни нередко.
— Например?
— В ходе своей работы в Законодательном собрании я сталкивался с целым рядом законов, которые, на мой взгляд, необходимо изменить. Я уже три года борюсь над одним таким законом. Уже есть успехи, но небольшие. Он касается учеников, которые после 9-го класса получают двойки по ЕГЭ. В ПТУ их не берут, потому что нет аттестата; остается снова идти в 9-й класс. Для них это унизительно. Для учителей, директора и для класса, в который они приходят, тоже напряг, потому что дисциплина и успеваемость в этом классе, как правило, снижаются. Я предлагаю: давайте этих детей направим в профессионально-техническое училище, где другая система подготовки, более приемлемая для этих ребят, и где из них может выйти замечательный слесарь, сантехник, столяр, сварщик. Мне отказывают, говорят: а почему он на двойки учился? Мол, сам виноват. Я говорю: «Но ведь разные могут быть ситуации: семейные проблемы, слабый учитель. В конце концов, те люди, которые законы разрабатывают, смогут вот прямо сейчас извлечь интеграл. Кто из них последний раз умножал синус на косинус?» Мне зеленый свет так и не включают, а я иду на красный, и я буду идти, потому что мне жалко тех детей, которых лишают права на нормальную жизнь. И есть целый ряд таких законов, которые надо менять, но для этого в какой-то момент приходится идти на красный.
— Большинство этих законов — федеральные. И тут неважно, красный или зеленый горит…
— А почему мы боимся предлагать изменения в федеральные законы? Я считаю, что нельзя переписывать Библию, Евангелие, Коран. А все остальное можно. В Государственной думе и в правительстве сидят обычные люди, и они тоже могут допустить ошибку…
«Сразу понял: мое»
— Анатолий Анатольевич, как-то мы сразу к вопросам законодательства перешли, а о вас почти и не поговорили. Расскажите, как вы в Усть-Илимске оказались.
— Я окончил киевский политех, химико-технологический факультет. Специальность — химическая технология целлюлозно-бумажного производства. На пятом курсе к нам приехали из Братска так называемые покупатели и предложили трем выпускникам, в том числе и мне, после окончания института к ним поехать. Мы обрадовались — Братск тогда у всех был на устах. Проходит время. Эти «покупатели» нас не вызывают, не запрашивают. И нас распределяют на другие предприятия. Я попал на Киевский бумажно-картонный комбинат, где работал сначала мастером смены, потом начальником смены и, наконец, старшим инженером-технологом. По сравнению со студенческими годами благосостояние мое несколько ухудшилось, так что я подумывал о смене места работы…
— Вы хотите сказать, что студентом получали больше, чем мастером на комбинате?
— Когда я учился на втором курсе, у меня умер отец. Мама сразу ушла на пенсию. И если поначалу мне родители как-то помогали, то с третьего курса я уже самостоятельно обеспечивал себя всем. Мы и вагоны разгружали, и кирпичи складировали. В итоге денег у меня было больше, чем у обычного инженера. За одну ночь разгрузки вагонов мы зарабатывали по 40—50 рублей, а у инженера заработная плата была тогда 110 рублей. И когда я устроился на комбинат, я стал таким же инженером. Подработать не получалось — работа была такова, что день и ночь приходилось быть на производстве. И тут мне приходит вызов из Усть-Илимска. Здесь, на местном комбинате, работал мой друг, а ему был необходим заместитель начальника цеха. Помню, я спросил: «Олег, а какая у меня будет зарплата?» «550—650 рублей», — отвечает. И я без раздумий сел и поехал в Усть-Илимск.
— И как вам город показался после Киева?
— Абсолютно нормально. Сначала, когда только с аэропорта ехали, смотрю: везде «деревяшки». «Ну, — думаю, — куда я приехал?» А когда оказались в Новом городе, проехали по проспекту Мира, я сразу понял: мое. Через три месяца жена с Серегой приехала. Был октябрь. Снег, холодно. Ей сначала здесь не очень приглянулось. Но чуть позже, когда она поняла, что зима здесь настоящая, снег белый, ее отношение сразу поменялось и все стало нравиться. А Сереге тогда было два года. Он еще ничего не понимал, но тем не менее у него тоже настроение было хорошее.
— В плане зарплаты не обманули? Действительно 550 получали?
— И 550, и 650, и еще были премии. Нам выплатили подъемные. Я сразу смог купить жене пальто с норковым воротником и норковую шапку — ее тогда называли «рыбачка». На Украине об этом только мечтать можно было, а тут спокойно мог себе это позволить. Так я попал в Усть-Илимск. Я ехал по контракту на три года, а оказалось — навсегда.
— Сейчас не жалеете, что уехали? На Украине тепло. Яблоки, груши прямо на улицах растут…
— Не жалею. Поверьте, не в яблоках счастье. Мы раньше летом часто туда приезжали. И когда лето заканчивалось, мои дети спрашивали: «Папа, а когда мы поедем домой?» И наши родственники очень обижались, что мы своим домом называем Усть-Илимск… Знаете, часто говорят, что человек с возрастом начинает испытывать желание вернуться на свою малую родину. А я вот не хочу. Абсолютно.
Весь город пролез на пузе
— Скажите, вот вы приехали в Усть-Илимск в 1987 году, а уже в 1990-м, в 29 лет, стали, по сути, мэром города. Как вам за три года удалось заработать в городе такой авторитет?
— Я заработал авторитет не в городе, а на производстве. В институте у меня был один преподаватель, который все время говорил: «Из вас получится нормальный руководитель, если вы всю технологию пролезете на пузе». И когда я приехал в Усть-Илимск, начал именно это и делать: вникать в технологический процесс, в который так глубоко, как оказалось, никто никогда не вникал. «Почему это не работает?» — спрашиваю. «Да оно никогда и не работало!» — отвечают. «А давайте я попробую!» Начинаем готовить этот узел к запуску — и он начинает работать. Я приехал на комбинат заместителем начальника варочного цеха, на следующий год стал заместителем начальника сушильного цеха и почти сразу же начальником сушильного цеха. А в 1990 году в Усть-Илимске выбирали депутатов городского совета, и сразу три коллектива — варочного, отбельного и сушильного цехов — выдвинули меня в депутаты. Поддержка была мощной, и на выборах я победил. Председателя исполкома тогда выбирали из числа депутатов, и эту должность предложили мне.
— Не было опасения, что может что-то не получиться?
— Было. Поэтому я не сразу согласился, а попросил один день на раздумья. Приехал к своим, комбинатовским бригадирам и говорю: «Мне предлагают стать председателем исполкома. Что думаете?» Если честно сказать, то весь разговор состоялся на кухне одного из бригадиров. Мы взяли тулунской водки — помните, была такая, со «шляпочкой»? — и тушенку, на которой была нарисована Великая Китайская стена; наварили макарон. И в такой обстановке решалась моя политическая судьба. Мне сказали: мол, не переживай, все будет как надо; мы тебе подскажем, поможем. Я взбодрился, не понимая еще тогда, что ухожу совершенно в другую область, где много людей, не очень способных, но готовых на сплетни, подножки, закулисные интриги… В общем, я стал председателем исполкома. Начиналось все, конечно, тяжело. Долгое время рабочие дни длились часов по 12—14. В первый же день мне принесли какие-то бумаги, и из них я только процентов двадцать что-то понял. Закралась такая мысль: может, стоит извиниться и сказать «Я не буду этим заниматься»? Я приехал к тем же бригадирам, рассказал им о своем желании, а они мне говорят: «Обалдел, что ли? Все смеяться над тобой будут. Возьми себя в руки — и вперед! Все получится». И я взял на вооружение ту же схему, что и на производстве: все проползти на пузе. Приходит, например, документ из автотранспортного предприятия, где надо какие-то вопросы решить. Я звоню директору: «У тебя вечером буду». Приезжаю и говорю: «Пойдем, покажешь мне, что к чему». Он мне все показывает, как у него выходят автобусы, как проходит смена, ремонт, а я в блокнотик записываю. И так с каждым подразделением. В итоге точно так же, как ранее я выучил завод, за три месяца я выучил весь город. Все встало на свои места, и по большому счету с этого момента для меня никогда неразрешимых проблем не было. В исполкоме собрались отличные специалисты. Думаю, до сегодняшнего дня это самая сильная команда, которая руководила городом.
— А правда, что Усть-Илимский аэропорт был тогда лучшим в России?
— Да. Только у нас и в Шереметьево на тот момент были телескопические трапы. Представляете: Москва и Усть-Илимск — и нигде больше! С аэропортом нам, конечно, очень помогал Усть-Илимский ЛПК. Они были инициаторами строительства аэропорта, они этот проект финансировали. В какой-то момент появилась идея сделать его международным. Я, будучи мэром города, и директор аэропорта Александр Иванович Акимов ездили по авиакомпаниям, разговаривали с ними, установили цены на посадку и обслуживание чуть ниже, чем на других территориях. Аэропорт строился и развивался, из Усть-Илимска летали во Владивосток, Москву, Волгоград, Сочи, Минеральные Воды, Магадан, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Новосибирск — всего и не перечислить. Потом я ушел в отставку, в городе появилась другая команда, которой этот проект был неинтересен, и аэропорт развалили.
— Как можно развалить лучший аэропорт страны?
— Да очень просто! К руководству Усть-Илимского аэропорта были допущены представители конкурентов. Они свернули все рейсы, выкупили здание аэровокзала, а через некоторое время сняли с него охрану. Ну, наше «воронье» тут же понабежало: кому панели нужны, кому — радиаторы. Кто-то просто все, что плохо лежало, на металлолом сдал. Вокзал разорили, потом начали командно-диспетчерский пункт разбирать, спасательную станцию… Все кончили.
— И что теперь?
— Я верю, что аэропорт возродится. И не просто верю — я знаю, как это сделать. Просто надо убедить людей, у которых есть деньги, и выдать им очень классную идею… И будет еще лучше, чем раньше. Никто в это не верит, а я верю.
«Тренировки закончились, начался большой спорт»
— Вот вы сейчас упомянули о своей отставке. Это правда, что вы ушли с поста мэра города одновременно с отставкой губернатора Ножикова, проявив тем самым солидарность?
— Юрий Абрамович был большим государственником. Он всегда отстаивал интересы Иркутской области, во всем. Даже какие-то проблемы Усть-Илимска или, например, Братска он всегда рассматривал в контексте всего региона. И, я думаю, такая позиция Юрия Абрамовича многим в Москве не нравилась. И когда Ножикова, как я считаю, вынудили уйти в отставку, мы с мэрами решили его поддержать. А как? Тоже уйти. Вроде договорились, и я наивно думал, что сейчас все заявления напишут и какого-то резонанса мы этим добьемся. В итоге написали заявления два человека: я и мэр Черемхово. Думаю, в любом случае с моей стороны это было правильное решение — завершился какой-то срок, какой-то этап в жизни, после которого нужно просто отдохнуть и посмотреть на все со стороны.
— Вы долгое время были вне политики, работали в коммерческих структурах, а потом вдруг вернулись. Почему?
— Я не скажу, что был совершенно вне политики. Когда проходили какие-то выборы, я периодически принимал в них участие, абсолютно не напрягаясь. Просто как спортсмен, которому необходимо соблюдать форму. Естественно, я проводил встречи с людьми, беседовал, общался — и проблемы населения всегда знал очень хорошо. Вступил в партию «Единая Россия», и как-то Людмила Михайловна Берлина, будучи руководителем регионального политсовета, предложила мне возглавить городскую партийную организацию «Единой России». Я согласился, и это означало, что мне надо было возвращаться в большую политику. Тренировки закончились, начался большой спорт. Предстояли выборы в городскую думу, и нужно было собрать нормальный депутатский корпус. Мы начали работать в этом направлении, и все у нас получилось. Я тоже был избран депутатом и возглавил фракцию «Единая Россия» в городской думе.
— А в Законодательное собрание пошли с какой целью? Из соображений партийной дисциплины?
— Будучи депутатом городской думы, я постоянно сталкивался с ситуацией, когда надо что-то исправить, но этого не позволяет закон. Я обращался к депутатам Законодательного собрания, Госдумы с просьбой внести ту или иную инициативу. Как правило, дальше моих обращений дело не шло. И мне это надоело: почему я должен постоянно кого-то просить, вместо того чтобы не попытаться решить эти вопросы самостоятельно? А Законодательное собрание Иркутской области — это та ступень, которая уже позволяет инициировать принятие тех или иных законов.
Дело принципа
— Вас называют очень принципиальным человеком. Вы согласны с такой оценкой?
— Да.
— Возникали ли у вас в связи с этим какие-то трения, проблемы?
— Они до сих пор возникают, потому что, когда появляется непростая, а иногда и конфликтная ситуация, я обычно руководствуюсь не какой-то сложившейся практикой, а именно своими принципами. Когда со мной, еще как с главой Усть-Илимска, периодически проводились разборки по инициативе некоторых чиновников, мне советовали: «Ты выгони одного зама, покажи свою готовность «исправлять ошибки». На этом все и закончится». Я всегда отвечал: «Со мной пусть разбираются, а с замами мы сами разберемся». А кого-то выгнать с работы, чтобы отвести от себя удар, — это в корне неправильно. Сейчас я член «Единой России», и я принципиально отношусь к партии. Не может быть такого: сначала ты за белых, потом за красных, а потом еще куда-то побежал, где денег больше. Если у тебя другая точка зрения, чем у партии, у тебя есть право написать заявление и выйти из партии. Это будет принципиально.
— А в каких-то личных, семейных вопросах вы тоже принципиальны?
— Да, конечно. Вот, например, моя жена в свое время окончила Киевский кооперативный техникум, какое-то время проработала в торговле. Когда она переехала со мной в Усть-Илимск, по специальности устроиться не удалось. Татьяна трудилась в службе главного механика, в службе главного энергетика, в леспромхозах… А когда я стал мэром, мои друзья ее забрали в торговлю. Я посмотрел на все это дело и сказал: «Таня, давай ты из торговли уйдешь, чтобы ни у меня, ни у тебя не было неприятностей. Я не хочу, чтобы тобой, как женой мэра, прикрывались и делали все что вздумается». И она перешла на другую работу.
— Не обиделась?
— Нет. Она понимает это не хуже меня.
— Расскажите немного про свою жену. Как вы познакомились?
— Мы познакомились в туристическом поезде. За хорошую работу я был награжден путевкой. Маршрут был такой: Киев — Казань — Ульяновск — Псков — Новгород — Ленинград — Минск и обратно. И с тех пор она сопровождает меня всю жизнь. Когда в 1996 году родился Леша, а в 1999-м Лена, я предложил: «У нас есть дети, и у меня хватит сил и средств, чтобы заработать средства на содержание семьи. Заканчивай с работой, займись детьми и собой!» Таня у меня тоже человек с характером, но я потихоньку ее уговорил. Сейчас дети выросли, но у нее забот не убавилось. Теперь уже Серега, наш старший сын, просит, чтобы она к нему приезжала, внука нянчила.
— Сейчас, когда дети разъехались, удается встречаться всей семьей?
— Да, только все сложнее эти встречи организовывать. До недавнего времени мы каждый Новый год праздновали дома, в Усть-Илимске. Леша прилетал из Питера, Серега — из Иркутска, и мы собирались все вместе. Сейчас у Сереги маленький ребенок. И наверное, на данный момент единственное место, где мы можем встретиться, — это у него в Иркутске.
— У вас остается время на какие-то личные увлечения?
— Раньше рыбачил, иногда ходил на охоту, но сейчас на это действительно не хватает времени. Пожалуй, из всех моих увлечений осталось лишь вождение автомобиля, и то потому, что я совмещаю приятное с полезным. За два последних месяца я, наверное, раз пять приезжал в Иркутске на машине. В одну сторону тысяча километров и в другую. У меня практически никогда не было персонального водителя. Я предпочитаю сам водить машину, мне нравится это. Такое увлечение у меня с самого детства. Раньше зерно возили бортовыми машинами, его надо было загружать вручную. И летом я специально грузчиком устраивался — знал, что некоторые водители дают ездить на машине. Они сидят, о чем-то разговаривают, а мне говорят: «Возьми машину, съезди к комбайну». И я на машине полкилометра примерно еду по полю. До сих пор помню это удивительное ощущение от езды и чувство ответственности за порученное дело. Периодически подобное чувство появляется у меня и сейчас. Только оно, конечно, связано не с тем, что мне дали порулить, а с тем, что люди доверили мне решение каких-то вопросов и их в конечном итоге удалось решить.
Алексей Елизарьев
СМ Номер один, № 42 от 27 октября 2016 года
Поделиться с друзьями:
