Размер:
A A A
Цвет: C C C
Изображения Вкл. Выкл.
Обычная версия сайта

Александр Балабанов: Для меня честь офицера – вещь серьезная. Газета «Областная» 06.09. 2017

06.09.2017

Александр Балабанов: Для меня честь офицера – вещь серьезная. Газета «Областная» 06.09. 2017


Источник:  Договорившись по телефону с Александром Балабановым, депутатом Законодательного Собрания, о встрече, я рассчитывал приехать к нему в представительство РУСАЛа, который он возглавляет. Но там шел ремонт, и он предложил посидеть и поговорить где-нибудь в кафе.
– Где вы предпочитаете? В центре? – он пару секунд подумал и продиктовал мне адрес. – Там нам никто не помешает.
Кафе оказалось действительно тихим, спокойным и немноголюдным.
– Умеете вы выбирать хорошее место для встречи. Сразу сказывается профессиональная привычка, – пошутил я, усаживаясь за столик.
– Главное достоинство хорошего места – это наличие запасного выхода, – посмеиваясь, сказал он.
Тут следует разъяснить соль его замечания: долгое время мой собеседник проработал в СВР – Службе внешней разведки и знает массу укромных уголков в Старом и Новом свете, где удобно встречаться с нужными людьми. Приезжал он туда в составе какой-нибудь торговой делегации, и пока шли переговоры о закупке нужного товара, выполнял порученное задание.
Казацкого рода-племени
Нам как-то внедрили в сознание, что разведчик – личность неприметная, неброская, легко растворяющаяся в толпе, а Александр Аркадьевич человек видный, представительный, с пышной копной волос и крупными чертами лица. Такого легко вычислить в любой толпе.
– Чепуха, – отмел он мои дилетантские рассуждения. – У разведчика действительно не должно быть особых примет: бородавки на лице, родимого пятна или кривого носа, а во всем другом никаких ограничений. Его же главная задача – завязать нужные связи. А для этого он должен быть привлекателен, с хорошими манерами, приятным во всех отношениях. И, конечно, нравиться женщинам. Наш известный нелегал Геворк Вартанян, когда ему было 20 лет, завербовал 16-летнюю девушку. Два года проверял и, только убедившись в ее надежности, попросил у центра разрешение жениться.
Меня более всего занимали не секреты его тайной службы, тем более, как я понимал, он не вправе их открывать, а вопрос: как парнишка из алтайской деревни проникся желанием вступить в закрытый орден «плаща и кинжала».
– Мои родители были геологами, разведчиками земных недр, вот я и выбрал смежную профессию, – отшутился он. – А если серьезно, то это дед заронил во мне первое зерно. Он казачьего рода, для него защита родины в крови. Он служил в трех армиях: царской, колчаковской и красной.
– Как это ему удалось совместить несовместимое?
– А тогда рядового кавалериста не спрашивали, пришли белые – мобилизовали, пришли красные – загнали под свои знамена. Но эти знамена он так и не полюбил, считал советскую власть от антихриста, специально подброшенную России, чтобы сломать православную веру. Был он большой книгочей, и все больше про разведчиков. На сенокосе мы с дедом часто батрачили вдвоем, по вечерам он мне рассказывал про Николая Кузнецова, Зорге, потом Абеля… Вот эти дедовские рассказы и оседали мне на подкорку. А дальше сыграла роль моя военная служба на границе. В каждом погранотряде был разведотдел. Люди они, естественно, скрытные, держат язык за зубами, но во мне неожиданно для самого себя открылся талант парикмахера, я стриг все подразделение, в том числе и офицеров-разведчиков. Пока стрижешь – о многом поговоришь. Они меня и зарядили – надо учиться. А у меня бзик – если учиться, то только в Москве. Не ради вывески, а ради возможности получить знания от Учителя с большой буквы. Как говорил Конфуций: «Тысячу книг прочитаешь, императором все равно не станешь».
Восток – дело тонкое
Его приняли на восточный факультет Высшей школы КГБ. Вообще-то он хотел на западный, но его немецкий не произвел на комиссию впечатление, а вот музыкальный слух радиста первого класса, свободно различающего четыре тональности одного и того же китайского слова, был высоко оценен. Начиная с первого курса, китайским пичкали шесть раз в неделю по четыре часа каждый день. А со второго – еще и по пять раз в неделю английским. Не захочешь да овладеешь.
Но наличие тонкого слуха вряд ли могло служить входным билетом в закрытую школу. Туда, как представлялось, брали людей проверенных, из комсомольских или партийных органов, имеющих высшее образование.
– В местные органы госбезопасности действительно отбирали по такому принципу, – согласился мой собеседник. – Их после окончания институтов отправляли на шестимесячные курсы, и этим ограничивалась вся их подготовка. А в Высшую школу КГБ брали молодых ребят, как правило, после армии, политически не инфицированных, из которых не надо выковыривать устарелые догмы и политические мифы. Помню, как еще на первом курсе профессор философии из МГУ произвел в наших мозгах буквально революцию. Тому, говорит, кто скажет, сколько работ в 56-томном собрании Ленина действительно написал Владимир Ильич, тому ставлю зачет автоматом. Как это сколько – да все 56 томов. А профессор улыбается – а вы проверьте. Ладно, разделили мы собрание между собой, напряглись и пришли к ошеломляющему выводу: работ, принадлежащих перу Ленина, набралось чуть больше четырех томов. Остальное – сноски и комментарии.
– Интересно, а семья знала, в каком ведомстве вы служите?
– Только жена, дети же, а их у меня трое – два сына и дочь, были посвящены в сию тайну только после своего совершеннолетия.
– Но вы же носили мундир, имели награды, как можно было все это скрыть?
– Мундир еще с лейтенантскими погонами, который я сшил после выпуска, так и провисел все годы в шкафу у родителей. Не было нужды его надевать. Для всех я работал в коммерческой фирме. А что касается наград, то я человек не тщеславный, мишура меня никогда не привлекала. К тому же один случай засел в голову. Разведчик должен быть хорошим психологом, и этому предмету уделялось очень большое внимание. Даже возили в психбольницу, чтобы изучить восприятие его обитателями окружающего мира. Кто-то из них рисовал, кто-то сочинял стихи, а один показал нарисованное им самим удостоверение личности. Все честь по чести: фотография, гербовые печати… И написано: «предъявитель сего имеет право ношения всех орденов земного шара, а также всех блестящих предметов как на передней стороне кителя, так и на спине». Поэтому, держа в памяти этот курьезный текст, я спрятал все свои награды и никогда их не надеваю.
Честь офицера
Он вышел в отставку в 45 лет, дослужившись до полковника. Мог бы дослужиться и до генерала.
– Царь Николай II тоже был полковником, и ничего, в генералы не рвался. Полковниками были почти все наши знаменитые нелегалы, Владимир Путин – полковник! Никогда не стремился сделать карьеру генерала, хотя реальные возможности для этого были. Для меня честь офицера – вещь серьезная. И я ею не разбрасываюсь. А офицеры – это от лейтенанта до полковника. Генерал в категорию офицеров не входит. Честь офицера знаю, а вот честь генерала не слышал. Были, конечно, в нашей истории боевые герои-генералы, полководцы, но их было не так много, а в мирное время тем более.
И тем не менее генералом он стал. Придя после окончания службы в администрацию президента России, он вскоре был назначен начальником одного из департаментов в чине государственного советника РФ 1-го класса. А согласно табели о рангах, разработанной в недрах администрации, его чин приравнивался к воинскому званию генерал-полковника. Правда, это приравнивание впоследствии понизили до генерал-лейтенантского уровня, а потом и вообще опустили до генерал-майорского.
Большинство коллег Балабанова по контрразведке, примерно процентов 80, выйдя в отставку, возглавляют службы безопасности компаний.
– Я это называю сидеть собакой на цепи, сторожить чужое добро. А я собакой быть не могу.
– А заняться коммерцией не пробовали?
– Как однажды сказал мой хороший знакомый: если ты не можешь продать на рынке тухлую курицу, выдав ее за свежую, тебе в коммерции нечего делать. Обманывать своего ближнего я как-то не приучен. Это на востоке надуть соседа – поступок достойный уважения и признак ума. Оттого и змея там в почете.
Переход на гражданку сразу выявил недостаток экономических знаний и управленческих навыков. Пришлось срочно штопать пробелы в Российской академии госслужбы при президенте РФ. Заведение серьезное, без его диплома тогда нельзя было рассчитывать на полную реализацию своего потенциала во власти.
После окончания академии Балабанов пишет диссертацию на близкую ему тему региональной безопасности России и, распрощавшись с Барнаулом, переезжает в Новосибирск, куда его пригласили работать в аппарат полпреда президента в СФО. Потом было вице-мэрство в Барнауле. Позже он переберется вначале в Братск на алюминиевый гигант, а затем в Иркутск, приняв предложение возглавить региональное представительство РУСАЛа.
Пребывание в коридорах власти позволило ему выявить одну любопытную закономерность в составе нынешнего чиновничества.
– Есть две категории служащих. В первую входят люди благовоспитанные, бывшие пятерочники, никогда не дергающие девочек за косы и не писавшие на заборах плохих слов, одним словом «белые и пушистые». Но они никогда не возьмут на себя ответственность, не отважатся на решительные шаги. А вот их противоположность – которые и за косы дергали, и на заборах писали, но не зашоренные всякими табу, как раз способны взять на себя груз ответственности и решить серьезную задачу. К сожалению, третьей категории, которая бы совмещала достоинства этих двух, сейчас я не вижу. В советские времена таких было много.
– А себя вы к какой категории относите?
– Я, конечно, не такой уж оторва, неприличными словами заборов не пачкал, но все же причисляю себя ко второй категории.
А вот к профессиональной публичной политике у него стойкая неприязнь. Во-первых, как у человека, привыкшего к закулисной жизни, и считающего, что тайными методами можно достигнуть гораздо большего, чем самыми умными речами, а во-вторых, по непомерно большому размеру вранья в политике.
– В публичной политике ее не меньше 50 процентов. Причем осознанного вранья. Говорят, сделаю то-то и то-то, прекрасно зная, что ничего не сделает. А когда подходит время отчитываться, придумывает, что ему помешало сделать или кто.
Но в публичную политику ему все же пришлось окунуться. Руководство компании посчитало, что кто-то должен представлять ее интересы в законодательном органе.
Выбор пал на него.
Депутатская ноша
В Законодательном Собрании Александр Аркадьевич один в двух лицах: член комиссии по контрольной деятельности и член комитета по социально-культурному законодательству, хотя такая двойственность достаточно редко практикуется в депутатском корпусе.
– Почему вы выбрали комиссию по контрольной деятельности, я могу понять: сказывается привычка разведчика держать все под контролем, но что вас привело в комитет по социально-культурному законодательству?
– Ну, положа руку на сердце, комитет я не выбирал. Меня туда включили без моего согласия, наверное, для кворума. А комиссию я выбрал не потому, что мне хотелось что-то надзирать, а в силу того, что работа комиссии базируется на заключениях Контрольно-счетной палаты. А это значит, что достоверность информации, которую я буду получать, выше, чем в других комитетах. К тому же она там разносторонняя.
– Присутствуя на заседаниях комиссии, я убедился, что Высшая школа научила вас глядеть в корень явлений. Вы всегда задаете нужные вопросы, умело препарируя факты в поисках истины.
– Я задаю вопросы, чтобы выявить недостающие фрагменты в картине. Но не всегда эта картина складывается. Когда руководитель ведомства начисляет незаконные премиальные своим подчиненным, не забывая, естественно, и себя, а с этим мы сталкивались неоднократно, то задай хоть сто вопросов, все равно не поймешь: почему ему годами все сходило с рук.
– Действительно, некоторые злоупотребления, выявленные в ходе проверок, повторяются, меняется лишь география. Не кажется ли вам, что было бы куда эффективнее не пресекать их по отдельности, а ликвидировать скопом, выработав действенное противоядие?
– Я абсолютно с вами согласен. Мы уже обсуждали с председателем комиссии Геннадием Нестеровичем возможность перехода к каким-то кардинальным мерам. Вот закончился парламентский сезон, давайте мы обобщим результаты, выявим системные нарушения и выработаем законодательные рецепты, которые бы могли их пресечь. Проинформируем о них губернатора и надзорные органы, ассоциацию муниципальных образований. Мы отслеживаем практику применения законов не только в области, но и по всей стране. Но эту практику надо обобщать и корректировать законы, убирая из них все лазейки.
По мнению Александра Балабанова, Законодательное Собрание в последнее время скинуло с себя былую робость и все более становится полнокровной ветвью власти, не подпевающей правительству, а имеющей собственное мнение.
– Хорошо, что законодатели взяли на контроль действия правительства, особенно в части своевременного финансирования территорий. Это поможет исключить прошлогоднюю ситуацию, когда, дождавшись ухода депутатского корпуса на парламентские каникулы, исполнительная власть затормозила выдачу денег на места. А в сентябре выборы. И только в декабре нам удалось вернуть недостающие средства. Сейчас примерно то же самое происходит с партийным проектом «Народные инициативы». Проходит лето, самое удобное время для его реализации, а выделена лишь половина запланированных средств.
Грустно, но пессимизма нет
Гибель коммунистической идеологии не была неожиданностью для выходцев из органов госбезопасности. Они прекрасно знают, кто к этому приложил руку и какими методами это достигнуто. Но куда пойдет Россия – этого даже аналитические мудрецы не могли предвидеть – слишком много предательства было в руководстве страны.
– Сейчас страна находится в переходном периоде. От одного «изма» мы ушли, а к другому так и не можем пристать, – вынужден констатировать Александр Аркадьевич. – Не понимаю, куда мы гребем. Нет четкой стратегии, нет ясно выраженной национальной идеи. У многих наших руководителей линейное мышление, а не системное. А ведь именно системное мышление предполагает постановку задач на определенный период, достижение этих задач и подведение итогов. Что получилось, что не получилось и почему не получилось, кто виноват. А далее – новый период, и так дальше по спирали развития. Только так мы можем отсечь тот людской балласт в чиновничестве, который тянет нас вниз.
Прощаясь, сказал:
– Грустно все это, – и, засмеявшись, добавил: – Но пессимизма нет.
http://www.ogirk.ru/news/2017-09-06/aleksandr-balabanov-dlya-menya-chest-ofitsera-veshh-sereznaya.html

Поделиться с друзьями:
ВКонтакт Facebook Одноклассники Twitter Яндекс Livejournal Liveinternet Mail.Ru